«Киевская пророчица», – так дореволюционные газеты писали о схимонахине Серафиме (Феодоровой), а народ, за привычку в любую пору года ходить без обуви ласково звавший её «босенькой», тянулся к старице за помощью со всех концов страны, видя в ней великую молитвенницу и угодницу Божию. Даже святой праведный Иоанн Кронштадтский во время своего пребывания в Киеве в 1893 году поставил её рядом с собой, чтобы вместе благословлять собравшийся на площади народ. «Ничего не бойся! Крестись, и не бойся!», – так учила матушка своих духовных чад, и сама ничего не боялась.
В дни Великой Отечественной Войны, схимонахиня Серафима духовно гнала врага с Родины, а когда 26 октября 1943 года в дом №10 по улице Юрковской, где тогда жила матушка с послушницей, ворвался немецкий патруль, она обличила оккупантов и открыто: «Это наша земля! Это наша Родина!», – бросила она в лицо полицаям. – «А вас, свиней, отсюда с треском выгонят!». Этот день стал днём кончины схимонахини Серафимы и её верной помощницы, послушницы Александры, принявших мученическую смерть от рук нацистов.
Но настоящая любовь не умирает! Вот и сегодня, в 76-ую годовщину со дня кончины матушки, люди вновь пришли на Святошинское кладбище, где покоится блаженная старица, чтобы молитвенно почтить память великой подвижницы благочестия. Сегодня здесь, в храме святой блаженной Ксении Петербургской, за литургией были вознесены особые молитвы о упокоении в селении праведных приснопамятных убиенных схимонахини Серафимы и послушницы Александры.
После окончания Божественной литургии, настоятель храма протоиерей Глеб Помелов совершил чин великой панихиды на месте вечного упокоения блаженной старицы, Христа ради юродивой схимонахини Серафимы. На панихиде также молились настоятель больничного храма св. вмц. Варвары протоиерей Василий Кравченко и настоятель храма прп. Симеона Столпника с. Петропавловская Борщаговка, протоиерей Василий Алексик.
Покой, Спасе наш, с праведными рабы Твоя, и сия всели во дворы Твоя, якоже есть писано, презирая яко Благ, прегрешения их, вольная и невольная, и вся яже в ведении и не в ведении, Человеколюбче.
(188)